Страница: 1/5В этом году исполняется 30 лет с начала так называемого "переходного периода" от диктатуры к демократии в Испании. Этот период, охвативший вторую половину 70-х годов, испанские средства информации всегда представляли как нечто идеальное и пример для подражания.
Так ли это на самом деле? Ответ - в заметках нашего корреспондента в Мадриде Виктора Черецкого.
Виктор Черецкий: Диктаторский режим генерала Франсиско Франко, провозгласившего себя "каудиль-вождем" нации, был установлен в 1939 году после военного мятежа и трехлетней гражданской войны. C помощью своих ближайших союзников - Гитлера и Муссолини генерал уничтожил испанскую демократию и воцарился (может, правда, какой-то другой глагол?) у власти вплоть до 1975 года.
В результате гражданской войны и последующих репрессий погибло более миллиона испанцев. Примерно столько же вынуждены были иммигрировать. В стране был установлен полицейский режим, при котором запрещалась любая оппозиционная деятельность и даже прослушивание зарубежных "голосов" каралось тюрьмой, не говоря уже о чтении так называемой "подрывной литературы", включая многие произведения испанской классики. В быту испанцам были навязаны патриархальные порядки, при которых, к примеру, замужним женщинам запрещалось работать по найму, выезжать заграницу без письменного согласия мужа или иметь собственный счет в банке.
После смерти "каудильо" 20 ноября 1975 года, возник вопрос о демонтаже авторитарного строя, который выглядел своеобразной "белой вороной" в Западной Европе. В необходимости изменений не сомневался практически никто, ведь режим давно стал препятствием для дальнейшего развития Испании, особенно для ее внешних связей. Поэтому ортодоксальные франкисты-старички как-то очень быстро сошли с политической сцены, уступив место молодой поросли бывшего режима. Эта поросль поменяла голубую форменную робу фалангистов - партии фашистского типа - на цивильный пиджак и принадлежность к одному из новоиспеченных демократических формирований.
Вроде бы в стране за несколько лет поменялось все, но на самом деле многие реформы 70-ых носили половинчатый характер и проводились с оглядкой на тоталитарное прошлое. В Испании, как признают сами испанцы, не произошло "разрыва" с тоталитаризмом.
Хайме Бальестерос, политолог и общественный деятель, в конце 70-ых был депутатом испанского парламента:
Хайме Бальестерос: Силы, хотевшие навсегда покончить с наследием франкизма, были тогда слишком слабы. Они не смогли возглавить процесс перемен. Вместе с тем, так называемые "либералы" диктатуры, понимали, что франкистский режим - это нонсенс для Европы. Поэтому они и пошли на преобразования.
Виктор Черецкий: В ходе реформ в Испании была разрешена деятельность политических партий и профсоюзов, обеспечена свобода печати, собраний, принята Конституция, по которой женщинам были обеспечены равные правами с мужчинами, проведены первые с 1936 года свободные выборы в Кортесы - национальный парламент, в страну смогли вернуться политические изгнанники.
Но одновременно тема кровавых преступлений испанской диктатуры оставалась табу. Зверства прежнего режима не стали предметом широко обсуждения в обществе или в парламенте страны. Не были реабилитированы жертвы произвола, люди, подвергшиеся репрессиям за свои политические взгляды. А ведь речь идет о сотнях тысяч испанских граждан, которые прошли через тюрьмы и так называемые "трудовые лагеря". Пятьдесят тысяч человек до сих пор числятся пропавшими без вести.
По сей день испанские города не очищены от символики диктатуры, улицы носят имена деятелей тоталитаризма. В полусотне километров от Мадрида в грандиозном пантеоне Франко, который вполне мог бы служить предметом зависти египетских фараонов и наследников продвижения всемирной социалистической революции, ежедневно совершаются торжественные мессы в присутствии сотен ностальгирующих сторонников диктатора.
Политолог Хайме Бальестерос.
Хайме Бальестерос: Фашизм здесь никто никогда не свергал. Госаппарат не был очищен от деятелей прошлой эпохи, не преследовались лица, виновные в убийствах и пытках демократов. В этом состоит наше отличие, к примеру, от Германии, Франции и Италии, где после второй мировой войны тоталитарные режимы были полностью уничтожены и где к власти пришли демократические силы.
Виктор Черецкий: Положительной стороной испанского "перехода" явилось то, что "реформы с оглядкой" прошли мирно, не считая попытки военного переворота в феврале 81-года, когда жандармы захватили парламент, а несколько испытывающих особое чувство тоски по временам диктатуры военных чинов двинули танки на Мадрид. Впрочем, попытка переворота быстро провалилась - большинство генералов и воинских частей не поддержали мятежников. Мятежники сдались и были приговорены к тюремному заключению, правда, довольно непродолжительному.
Между тем, за "половинчатость" реформ и непоследовательность "перехода" от диктатуры к демократии Испании приходится расплачиваться по сей день. Общество, в котором не было критически осмыслено негативное прошлое, остается по преимуществу консервативным. Добрая половина испанцев по-прежнему верит, что бывший диктатор - хоть и мракобес и палач - вовсе не был "плохим" политиком. Как и не были "плохими" тоталитарные методы его правления.
А посему любые изменения, направленные на модернизацию страны, на совершенствование демократии, решение насущных проблем, воспринимаются здесь в штыки: будь-то отмена Закона божьего как обязательной школьной дисциплины или отмена запретов на аборты, признание гомосексуальных браков и так далее.
Или еще. Намерение нынешнего правительства социалистов начать мирные переговоры с баскской сепаратистской группировкой ЭТА были тут же подвергнуты критике. Никаких переговоров! Только полицейские меры, как учил "каудильо"! И не беда, что за сорок лет подобные меры ни к чему не привели. Последнее лишь означает, что стране нужно больше полицейских и больше жандармов, - считают консерваторы.
Мариано Рахой, лидер консервативной оппозиции в парламенте:
Мариано Рахой: Нельзя заменять борьбу с террористами попытками вести с ними переговоры. Это огромная политическая ошибка. Мы, со своей стороны, всецело поддерживаем только действия сил общественного порядка - полицию и жандармерию, и выступаем против любых политических контактов с террористической организацией.
Виктор Черецкий: Впрочем, разговор о половинчатости демократических преобразований следовало бы начать с самой формы государственного устройства. К примеру, в ходе "перехода" стране была предложена, без какой-либо альтернативы, монархическая форма правления. Монархия в Испании была свергнута еще в 1931 году. Диктатор завещал восстановить ее после своей смерти. Ну а народу она была предложена в пакете демократических реформ. Мол, если хотите свободу, получите и монарха!
Бывший депутат парламента Хайме Бальестерос:
Хайме Бальестерос: В Испании не было референдума по вопросу о монархии или республиканской форме правления. Безоговорочное восстановление династии Бурбонов было уступкой сторонникам диктатуры, особенно военным-франкистам, которые на протяжении всего "перехода", как говорится, "звенели саблями", фактически шантажировали общество мятежом, настаивая на обязательном сохранении монархии в соответствии с заветами Франко.
Виктор Черецкий: Но особо половинчатой выглядела реформа территориального устройства страны. Испания - страна, в которой живут люди разных национальностей. Стремление к обособленности особенно ярко выражено у басков и каталонцев. Диктатура этого не хотела видеть, всячески подавляла национальные меньшинства, даже запрещала им говорить на родном языке. Главный лозунг был - сохранение "единой и неделимой" Испании.
"Переход" положение поправил. Но сделал это довольно своеобразно. Практически одинаковые права на ограниченное самоуправление получили все регионы Испании. Вещи мало сопоставимые, но представьте себе, если бы в составе бывшего Союза Украина имела бы такой же государственный статус как, скажем, Костромская область. А в Испании сегодня существует именно такая структура. С ней не желают мириться национальные окраины. Их лидеры считают, что за регионами, где проживают меньшинства, должен быть признан особый национальный статус, предоставлены более широкие возможности для самоуправления. Ну а некоторые, наиболее радикальные лидеры требуют права на самоопределение.
Хуан Хосе Ибаррече, руководитель баскского регионального правительства:
Хуан Хосе Ибаррече: Я хочу лишь выразить волю нашего народа, который стремится получить национальные права и установить с центром, с Испанией, нормальные отношения в 21-ом веке.
Виктор Черецкий: Правда, пока все попытки представителей национальных регионов добиться федерализации государства, признания своих прав, наталкиваются в Испании на жесткое сопротивление. Нежелание идти на какие-либо уступки со стороны центра провоцирует лишь усиление сепаратистских тенденций в национальных регионах. Консерваторы же, со своей стороны, запугивают население "балканизацией" Испании и гражданской войной.
Хосе Мария Аснар, бывший премьер-министр страны, председатель консервативной Народной партии:
Хосе Мария Аснар: Сейчас наступили самые критические, самые плохие времена в нашей истории за многие десятилетия. Мы переживаем серьезный общенациональный кризис. Испания оказалась на краю пропасти. Ей серьезно грозит "балканизация", дезинтеграция.
Виктор Черецкий: Нежелание раз и навсегда покончить с тоталитарным прошлым, обусловило и присутствие такого явления в условиях современной Испании, как "касикизм". В испанской глубинке население того или иного поселка или деревни зачастую голосует на выборах так, как того желает самый влиятельный человек этой местности или "касике". "Если вы, голодранцы, проголосуете за "красных", то я закрою фабрику!" - заявил жителям своего поселка на последних выборах один из "касиков" в провинции Аликанте, именуя "красными" вполне респектабельных испанских социалистов. Угроза подействовала - поселок дружно проголосовал за правых, ведь на местной обувной фабрике работает до 80 % всех трудоспособных жителей поселка. Фермин Авила, предприниматель из Аликанте:
Фермин Авила: Чтобы творить подобный произвол - диктовать свою волю всем подряд, достаточно, чтобы от тебя зависело хотя бы десять процентов местного населения.
Виктор Черецкий: Франкистская диктатура, державшаяся на кумовстве и коррупции, передала по наследству эти пороки и новой системе. Приватизированные государственные предприятия нередко попадают в руки друзей и родственников крупных политиков. Испанию постоянно будоражат скандалы, связанные с получением чиновниками комиссионных, незаконным финансированием партий, незаконной продажей земли и выдачей всяческих лицензий и государственных подрядов.
Но особо глубокий след половинчатый "переход" оставил в области идеологии и воспитания. Тоталитарные формальности, типа вытягивания руки с воплями: "Вива Франко! Вперед Испания!", придуманные в свое время по аналогии с нацистским "хайль...", вышли из моды. Официальные разговоры о величии Испании, противостоящей всему "анархо-масонскому миру", как именовал Франко демократические страны, тоже устарели.
После исчезновения старой идеологии образовался некий вакуум, заполнить который чем-то рациональным деятели испанского "перехода" не смогли. Поначалу этот вакуум самопроизвольно заполнила порнография, запрещенная при диктатуре. Ну а потом, когда порнография приелась, центром общественного интереса и обсуждения стали всевозможные, в основном, сальные, подробности из жизни футболистов, тореадоров, дам полусвета и альфонсов. Программы подобного содержания заполняют экраны телевизоров.
Политолог Хайме Бальестерос:
Хайме Бальестерос: К сожалению, школьные программы настолько слабы и бессодержательны, что уровень образования народа позволяет ему воспринимать лишь желтую прессу и телевидение.
Виктор Черецкий: Только сейчас, 30 лет спустя после краха диктатуры, власти поняли, что надо немного модернизировать воспитание молодежи, к примеру, ввести в школах предмет обществоведения, чтобы дети могли все же узнать, что такое демократия. Аналогичный курс, но для жандармов, обещало ввести министерство внутренних дел Испании. Обещание было дано после того, как жандармы, тоже не претерпевшие особых перемен после смены режима, в очередной раз убили задержанного. Столь "радикальная" мера как курс обществоведения для жандармов объясняется тем, что задержанный умер от пыток и побоев, и правительству как-то пришлось реагировать на подобное, довольно несвойственное явление для общества, претендующего называться демократическим.
svoboda.org, 13.10.05
* * *